Сегодня

Сегодня какой-то день откровений. После школы гуляла с подругой-одноклассницей, пересказывали друг другу свои биографии, особенно запомнился момент, когда она в восьмом классе чуть не умерла, а из наших никто так и не знает, что все так серьезно было (вообще, оих одноклассников тянет откровенничать со мной. Один вот признался, что гей, теперь вот она).
Потом я высказала наконец Фрей, как она мне выносит мозг и как тяжело мне с ней последние полгода. Она начала говорить, что завтра не придет на мой др, чтобы меня не печалить. Я ей весьма доступно объяснила, что она самый важный для меня человек. Она на какое-то время успокоилась, а через пару часов снова заявила, что никуда не пойдет. Выяснилось, что она не понимает, как можно хотеть общаться с человеком, с которым общаться больно. Я всегда знала, что нам друг друга не постичь, но такого вот не ожидала. Тем более Нэсса, при диалоге присутствовавшая, все прекрасно поняла, то есть выражалась я реально доступно. В общем, истерика у меня была долгой и громкой, так что даже родители спросили, что случилось.
Потом начались разговоры с Никой, которую глючит на меня примерно так же, как меня на Фрей, только она глупая и романтичная и называет это любовью, а я, менее глупая и проникнутая духом отрицания, - нет. Просто я как никогда сильно почувствовала, какого ей, и пошла извиняться. И она тоже меня церебрально изнасиловала.
А потом я распростронялась Нэссе, какая она чудесная и что я чувствую себя намного комфортнее, чем со всеми остальными, а она удивилась, и мы долго рассыпались во взаимных комплиментах.
Скорее бы сегодня закончилось. Но все-таки про все это реально нужно было поговорить. Я считаю, что нужно периодически сообщать людям, как к ним относишься. Если бы все так делали, жизнь была бы гораздо проще и честнее. Аняня.

@темы: все говорят, что ныть нельзя, - я говорю, что буду!

---

Шерлокианский задачник

Третий по счету фандом, с которым я так бесчеловечно обошлась. Не смысла, ни логики, не реалистичности. Зато флафф, капелька RPS'a и борщ)

Задача 1

В городе N живет 100 шерлокоманов. 58 из них обожают Моффата, 55 - ненавидят, а 11 мечтают сослэшить его с Гэтиссом. Сколько шерлокоманов разрываются от противоречивых чувств к Моффату, если ни один из тех, кто ненавидит Моффата, не мечтает сослэшить его с Гэтиссом, а остаться равнодушным не смог никто?

Задача 2

Сколько дней в неделю Шерлок изменяет работе с Джоном, если это вдвое больше числа дней, когда он работе верен, а по воскресениям он изменяет работе с Мориарти?

Задача 3

Когда Шерлок спросил Джима, сколько планет в Солнечной системе, тот, как истинный айтишник, дал ответ в двоичной системе измерения, и он был равен 1010. Правду ли сказал Джим?

Задача 4

Обычно Молли проводит пять вскрытий в день, но когда приходит Шерлок, она успевает вскрыть только два трупа. Сколько дней потребуется Молли, чтобы вскрыть 21 труп жертв серийного убийцы, если Шерлок, заинтересованный новым делом, приходит ровно через день?

Задача 5

Джон сказал, что он не гей, 12 раз за неделю. 2 раза он сказал это Майкрофту, 3 - миссис Хадсон, сотрудникам Скотланд-Ярда он сказал это столько же раз, как Майкрофту и миссис Хадсон вместе взятым. А в остальных случаях он сказал это Шерлоку, старательно сдерживая стоны. Сколько раз Джон сказал Шерлоку, что он не гей, старательно сдерживая стоны?

Задача 6

Шерлок согласится съесть тарелку борща с вероятностью 25%, а Майкрофт сумеет отказаться от пироженки с вероятностью 30%. Какова вероятность того, что братья Холмс останутся голодными?

Задача 7

Во время чаепития с Шерлоком Мориарти две минуты резал яблоко. Букву I он вырезал 15 секунд, букву U - 40, а потом принялся задумчиво вырезать некий символ, который позже за десять секунд поспешно исправил до O. Сколько секунд он вырезал этот символ?

Задача 8

Майкрофт сидел в "Диогене" три часа и все это время напряженно размышлял о чем-то. 30 минут он напряженно размышлял о сложной экономической ситуации в Евросоюзе, 50 - о том, как заставить Шерлока расследовать кражу секретных документов, а все оставшееся время - о том, как случайно увидеться с Лестрейдом. Сколько времени Майкрофт напряженно размышлял о том, как случайно увидеться с Лестрейдом?

Задача 9

Шерлоку нужно расследовать дело, не выходя из дома. Для этого у него есть только сведения, предоставленные Лестрейдом, Андерсоном и Донован. Он знает, что кто-то из них оба раза ошибся, кто-то дважды догадался верно, а кто-то один раз ошибся, а другой - нет. Лестрейд сказал, что убийцей может оказаться только любовница жертвы, а его сын не имеет к этому никакого отношения. Донован заявила, что убийца - деловой партнер, а жена точно не виновна. Андерсон сообщил, что убийцей является член семьи, а любовница не причастна к произошедшему. Шерлоку очевидно, что Андерсон не может оба раза угадать и что убийца работал один. Помогите ему назвать виновного.

Задача 10

Один несчастный фанат так ждал появления Морана, что в первой серии принял за него лампу, а с каждой следующей серии принимал за него на две лампы больше. Сколько ламп несчастный фанат принял за Морана в шестой серии?

@темы: фандом имени Бубенчика

---

Борщ)

Сочиняла задачник по ШХ. Сочинился какой-то антинаучный бред:

Глазные яблоки могут храниться х дней, пальцы - у, а борщ - пока Первый канал не начнет нормально переводить. Сколько дней Джону лучше не заглядывать в холодильник, если в первый день Шерлок принес пальцы, во второй - глазные яблоки, а про Первый канал вы и сами все знаете?

@темы: заткните Витомиру!, фандом имени Бубенчика

---

Про меня и музу

Последние полгода наше с предполагаемой музой общение протекает примерно так:
Муза: *пришла*
Я: Привет)
Муза: ...
Я: Эу, ну привет же!
Муза: ...
Я: Ты не хочешь разговаривать?
Муза: ...
Я: Ты на меня обиделась? За что? Я ничего плохого не сделала!
Муза: ...
Я: Ты вообще здесь?
Муза: ...
Я: Ты вообще живая?
Муза: ...
Я: Ты вообще существуешь?
Муза: ...
Я: А что я подразумеваю под словом "существовать"? А в чем смысл жизни? А зачем меня никто не любит? А почему поблизости нет мармеладок?
Муза: *ушла*

@темы: заткните Витомиру!

---

Стишочки

Ну, хоть что-то написалось. Опять про своих персонажей.

Чуждое древнее небо и запах пожаров.
Воздух звенит от весны, что придет через час.
На перекрестках дорог, переулков, бульваров
Встретятся руки и взгляды - у всех, кроме нас.

Снег прожигает перчатки и долго не тает,
Грязный от копоти ветрено сказанных слов.
Солнце в зените не греет, и мир выцветает,
Словно видение старых истершихся снов.

Копья ресниц опустились, устав от сражений.
Жизнь безнадежно больна - по моей ли вине?
Переплетения лжи и святых откровений -
Вязью мороза на хрупком оконном стекле.

Я не молю о прощеньи, не жду оправданий.
Тяжесть вины гнет к земле, опаленной огнем.
Встав на колени, как рыцарь из давних преданий,
Память свою наполняю прощания днем.

Все, что останется мне - послевкусие соли,
Отзвуки стука в груди и цвета темноты.
Я выхожу из своей полудьявольской роли.
Может быть, роль полубога оставишь и ты.

Может быть ново, весенне, свободно и даже...
Может, простишь за разрушенных нами - двумя...
Как обрывается тонкая мойрова пряжа -
Так ты уходишь по снегу, почти не шумя.

@темы: творимирство

---

ШХ и обострение галлюцинаций

Я не думал, что подсяду на то, на чем сидят нынче все, но я подсел... В декабре еще, кажется.

Самое страшное, что подсел не один, а вместе с одноклассницей. Раньше мы с ней развлеклись насчет классики и истории, но она не особо увлекалась, у нее гарридраки были. А вот теперь... Зато мне есть с кем обсудить все свои глюки.

Помимо обыкновенных и банальных типа Майкрофт-Майкрософт, например, у меня встречаются и те, упоминания о которых я еще в сети не обнаруживала. Было много всего, но запомгились две, ибо постоянно повторяются.

Во-первых, Stayin' Alive я упорно читаю как Stalin Alive. Представляете мою реакцию, когда я увидела название этой песни впервые? Я, конечно, знаю, что тоталитаристы меня преследуют, но что Мориарти будет им помогать, я не предвидела.

Во-вторых, каждый раз, замечая эппловское яблоко, я думаю, что это его не укусили, а просто Мориарти поковырялся. Вообще это довольно странно: с двумя наиболее эпичными компьютерно-программировательными компаниями связаны персонажи ШХ. Это не может ничего не значить, правда?)

@темы: заткните Витомиру!, фандом имени Бубенчика

---

ДСВ

Все ныли про свою форевеэлонность или встречались с любимыми/типалюбимыми, а я сделала по-другому. Я с этого вторника еженедельно встречаюсь с подругой в кафе и решаю олимпиадные математические задачи. Это было эпично: все такие валентинные, куча парочек везде - и мы с нерешаемым геомом, оккупировавшим весь столик, горячо обсуждающие что-то про степени и косинусы

@темы: заткните Витомиру!

---

Я снова думала о своем оридже

Нет, думать о нем мне категорически нельзя... Очередной бред про адекватных людей и мое псевдоальтернативное мышление.

Нормальные яойщики представляют изнасилования так:
Семе: Я тебя трахну.
Уке: Ты мне тоже нравишься, но...
Семе: Никаких "но"! Ты сам не знаешь, что тебе нужно. А нужен тебе я.
...
Уке: Ну вот, меня изнасиловали. А я... А я стонал. От боли, конечно же.
Семе: Вот только не говори, что тебе не понравилось. Все равно не поверю.

А я - так:
Уке: Трахни меня.
Семе: Но ты же меня не хочешь!
Уке: Никаких "но"! Я сам знаю, что мне нужно. А нужно мне, чтобы ты хоть как-то выслушал то, что я хочу тебе прочитать про ядерную физику.
...
Семе: Ну вот, я тебя изнасиловал. А твой голос, которым ты зачитывал те непонятные слова, даже ни разу не дрогнул.
Уке: Вот только не говори, что тебе не понравилась та формула. Все равно не поверю.

@темы: заткните Витомиру!, творимирство

---

Сызнова, 2 часть

III

Разумихин, пригнувшись, вошел в каморку и плотно затворил за собой дверь. Примерно полчаса назад Родя прекратил бредить и спал теперь спокойным глубоким сном. Разумихин тихо, опасаясь разбудить, приблизился к постели и заглянул в его лицо. Болезнь, хоть и бывшая, по словам Зосимова, нервной и не особенно тяжелой, явственно оставила на нем свой отпечаток, сделав бледным и изможденным, но это нисколько не умаляло красоты правильных черт. Более того, спящий Раскольников выглядел спокойным, расслабленным и таким открытым, каким Разумихин никогда прежде его не видел. Он привык видеть его тонкие губы сжатыми, а темные глаза - смотрящими надменно и отстраненно, так что не было ничего удивительного в том, что он позволил себе задержать взгляд чуть дольше, чем собирался.

Сегодня Раскольников должен был окончательно прийти в сознание. Разумихин и желал наступления этого момента, и чувствовал себя потерянным из-за его приближения. Доходило до того, что временами у него появлялось желание незамедлительно уйти. Его останавливало лишь чувство долга: должен же кто-нибудь проследить за выздоровлением. Родя явно нуждался в помощи, а сам он нуждался в определенности. Разумихин чувствовал, что должен узнать окончательно, чем являлся тот вечер; конечно, он понимал все, но все-таки ждал подтверждения. Чтобы поверить в такое окончательно, нужны более положительные слова; к тому же, Разумихин хотел их услышать. Он никогда не сомневался в своей способности произвести определенное впечатление, но действия Раскольникова в корне отличались от всего его прошлого опыта. Разумихин вовсе не считал случившееся чем-то ужасным и аморальным: он был довольно свободомыслящим человеком и не порицал содомию, хотя раньше и не сталкивался с ней. Дело было в самом Раскольникове. С первого дня знакомства он заинтриговал Разумихина своими замкнутостью, надменностью и несомненным умом; явное предпочтение, которое он ему оказывал, заинтересовало еще больше. Симпатия возникала медленно, но, очевидно, была взаимной. И теперь Разумихину казалось важным узнать, в какой момент она переросла со стороны Роди в нечто большее, да и во что именно?

Разумихин никогда не был склонен к самокопанию и излишней рефлексии. Обыкновенно он принимал решения быстро и окончательно, не допуская ненужных сомнений и почти никогда не сожалея о своем выборе. Чувствовал он ярко и сильно и всегда знал, что именно. Но теперь так не получалось, и неопределенность положения тяжко давила на него.

Раскольников, не просыпаясь, резко повернул голову и прошептал что-то неразборчивое. Решив в первое мгновение, что он очнулся, Разумихин отскочил к двери и схватился за ручку. Он все еще был не готов к разговору с ним и не знал, как реагировать, если повторится недавний вечер. Он не мог сказать, что произошедшее ему не понравилось совершенно, но и романтических, а тем более иных чувств к Роде он в себе не замечал. Завести интрижку было сообразно с характером Разумихина, но сейчас являлось недопустимым. К таким людям, как Раскольников, невозможно отнестись легко: они, сами глубоко увязшие в своих идеях и чувствах, затягивают и тех, кто имеет неосторожность подступиться к ним слишком близко.

Еще большее смятение в его душу вносила не полная уверенность в том, что Родя вспомнит о случившемся. Болезнь была заметна уже в тот вечер, а Разумихин слышал когда-то, что больные нервной горячкой могут и позабыть о том, что с ними происходило. Нужно объясниться, убеждал себя он. Как только Раскольников придет в сознание и почувствует в себе достаточно сил для такого разговора, это должно произойти. Разумихин твердо решил, что сделает это, но ежели Родя забудет или пожелает притвориться, что забыл, то напоминать не станет ни при каких обстоятельствах.

Разумихин вновь подошел к постели Раскольникова, и, поддавшись минутному порыву, осторожно провел рукой по темным волосам. Родя, сквозь сон почувствовав прикосновение, вздохнул и едва заметно улыбнулся. Разумихину резко захотелось дотронуться до изогнувшихся губ, которые в тот вечер...

"Нет, я не упомяну тот случай, - думал он, стремительно выходя из комнаты. - Ни в коем случае не упомяну".

IV

Дверь отворилась настежь, и в комнату вошел Разумихин.

- Экая морская каюта, - закричал он, входя, - всегда лбом стукаюсь; тоже ведь квартирой называется! А ты, брат, очнулся? Сейчас от Пашеньки слышал.

- Сейчас очнулся, - сказала Настасья.

- Сейчас очнулись, - поддакнул опять артельщик с улыбочкой.

Раскольников с глубоким удивлением и с тупым бессмысленным страхом следил за Разумихиным, принявшимся со всей своей неуемной энергией распоряжаться делами. Он решился молчать и ждать: что будет дальше? "Кажется, я не в бреду, -- думал он, -- кажется, это в самом деле... Странно, неужто он все это время со мной был?"

- Это ты, брат, хорошо сделал, что очнулся, - продолжал Разумихин, обращаясь к Раскольникову. - Четвертый день едва ешь и пьешь. Право, чаю с ложечки давали. Я к тебе два раза приводил Зосимова. Помнишь Зосимова? Осмотрел тебя внимательно и сразу сказал, что всё пустяки, - в голову, что ли, как-то ударило. Нервный вздор какой-то, паек был дурной, говорит, пива и хрену мало отпускали, оттого и болезнь, но что ничего, пройдет и перемелется. Молодец Зосимов! Знатно начал полечивать... Ну-с, так я вас не задерживаю, - обратился он опять к артельщику.

"Стало быть, и впрямь все это время со мной сидел, - думал Раскольников. - А ведь я должен был оскорбить его своими поцелуями. Как же так вышло, что он меня нашел?" Впрочем, эти вопросы не слишком тревожили его не очнувшееся до конца сознание. С каждым произнесенным Разумихиным словом на душе становилось покойнее, словно росла непреложная уверенность в том, что Раскольников действительно дорог ему, даже если не так, как хотелось бы, то как друг - определенно. Раскольников устало закрыл глаза и принялся слушать уверенный громкий голос.

- Ну, Родя, подымайся. Я тебя попридержу; подмахни-ка ему Раскольникова; бери перо, потому, брат, деньги нам теперь пуще патоки, - через несколько минут обратился к нему Разумихин и действительно принялся придерживать, приобнимая сзади за плечи.

Раскольников вздрогнул от прикосновения. На увещевания Разумихина расписаться он отвечал что-то невразумительное, не желая отвлекаться от тепла, исходящего от его рук. Раскольников старался ни о чем не думать, опасаясь преждевременно обнадежить себя, и довольно долгое время ему это удавалось. Он не полностью пришел в сознание, туман в голове еще не успел рассеяться. Должно быть, поэтому так приятно было довериться Разумихину, без раздумий, не вникая в суть вопроса подписать все, что от него требовалось, да и просто ощущать его рядом.

Вместо того, чтобы слушать разговоры, Раскольников пытался восстановить в памяти видение горячечного бреда, посетившее его еще до болезни. Кажется, то был бред: когда он, очнувшись, спросил о том Настасью, та с уверенностью заявила, что в действительности ничего подобного не было и быть не могло. Снилось же Раскольникову, будто он слышал, как внизу били хозяйку. "Нет, было и до этого что-то," - сосредоточенно припоминал он. Почему-то сон этот казался ему крайне важным. Картинки сложились в единое целое, как только Разумихин вышел из комнаты, дав хоть немного времени передохнуть от своей заботы.

Были полные сумерки, когда он очнулся из-за теплого прикосновения. Разомкнув глаза, он увидел, что это Разумихин склонился над его постелью и положил ладонь на лоб, словно измеряя температуру. Впрочем, времени, что он продержал ее там, хватило бы не только для этого, но и для самого тщательного осмотра. Лицо его в эти минуты Раскольников, как ни пытался, вспомнить не сумел. Молчали оба. Вдруг, будто бы решившись, Разумихин наклонился к лицу Роди и осторожно, но уверенно, будто пребывая в своем праве, прикоснулся губами к его губам. Раскольников тотчас ответил на поцелуй, углубляя его, но оставляя инициативу Разумихину. Он не заметил момента, когда обнял того за шею, притягивая как можно ближе к себе, также как и не услышал первого вскрика, раздавшегося с нижнего этажа. Однако к тому времени, как Разумихин разорвал поцелуй, не слышать крики стало уже невозможным. Таких неестественных звуков, такого воя, вопля, скрежета, слез, побой и ругательств Раскольников никогда еще не слыхивал и не видывал. В ужасе приподнялся он и сел на своей постели, в то время как Разумихин, пробормотав какие-то извинения, бросился к двери и выбежал в коридор. Раскольников хотел было броситься за ним, но вдруг затрепетал как лист: он узнал голос бившего; это был голос Ильи Петровича. Слышно было, как по всей лестнице собиралась толпа. "Стало быть, и ко мне сейчас придут! Стало быть, все из-за старушки той, процентщицы!" - билось у него в голове. Он хотел было запереться на крючок, но рука не поднялась... да и бесполезно! "Вот только как же... Разумихин..." - путались его мысли. Ни чуть не менее появления Ильи Петровича боялся сейчас Раскольников прихода Разумихина, но в то же время ему хотелось снова его видеть, снова ощущать прикосновение горячих губ, снова...

Вспомнившийся сон разрушил полубессознательное спокойствие, в котором пребывал Раскольников. Происходящее начало серьезно тревожить его, но значения воспоминанию о произошедшем в конторе он не предал, сочтя, что слишком преувеличил важность обыкновенного совпадения. Но до неестественного деятельная суета Разумихина стала казаться чрезмерно странной. Он признавался себе, что на месте Разумихина постарался бы избегать человека, позволившего себе столь многое. Впервые Раскольников задумался о возможной взаимности и не без удивления понял, что она его разочарует. Может, в другой момент он и не почувствовал бы этого, но он многое передумал и перечувствовал после того визита, и его отношение к Разумихину не могло не претерпеть изменений.

Раскольникову недолго удалось вытерпеть, когда тому вздумалось собственноручно покормить его супом. Помимо того, что прикосновения вызывали неловкость и заставляли злиться, что его сочли беспомощным и нуждающимся в помощи, они еще и вызывали воспоминания о тех, которые мучительно хотелось забыть. Болтовня Разумихина тоже быстро начала раздражать и без того ослабленные нервы. Еще хуже становилось от его изучающих взглядов, отслеживающих, как казалось Роде, каждое движение, каждый вдох. В какой-то момент Раскольников не удержался и отвернулся к стене, да так, что даже Разумихина покоробило.

Когда тот ушел, пообещав, правда, вернуться часа через два, Раскольников почувствовал необыкновенное облегчение. Мысли его, и без того больные и бессвязные, стали мешаться всё больше и больше, и вскоре сон, легкий и приятный, обхватил его. С наслаждением отыскал он головой место на подушке, плотнее закутался мягким ватным одеялом, которое было теперь на нем вместо разорванной прежней шинели, тихо вздохнул и заснул глубоким, крепким, целебным сном.

V

- Оставьте, оставьте меня все! - в исступлении вскричал Раскольников. - Да оставите ли вы меня наконец, мучители! Я вас не боюсь! Я никого, никого теперь не боюсь! Прочь от меня! Я один хочу быть, один, один, один!

Знакомство с Лужиным окончательно вывело его из равновесия, добавив ко всему уже бывшему осознание того, что Дуня, выходя за такого низкого и пошлого человека, действительно собралась жертвовать собой ради брата. Раскольников, не пришедший еще в себя после разговора Заметова и Разумихина об убийстве, реагировал особенно остро.

Второй раз услышанное упоминание об этом преступлении подействовало на него так же сильно, как и первое. Если совсем недавно Раскольников, вспомнив о нем, отнесся к нему как к простой случайности, то на этот раз убедить себя в этом уже не удавалось. Очевидно было, что убил не красильщик; но кто же тогда? Раз Лизавета тоже оказалась убита, убийца наверняка пришел позже, чем собирался, так же как пришел бы и сам Раскольников (возможность, что тот не выбирал время, он отмел сразу: совпадений оказалось бы слишком много). И как просто было бы объяснить поведение Разумихина, если предположить, что Раскольников в тот день не появлялся у того на квартире, а те поцелуи просто привиделись ему в горячке! Раскольников понимал, что в этой версии слишком много несостыковок: к примеру, неясно было, откуда же взялся топор, орудие убийства, а самое главное - откуда Разумихин узнал о болезни. Помимо того, такой провал в памяти казался невероятным. Но, с другой стороны, разве не видел Раскольников в бреду то, как били хозяйку?.. Стало быть, ничего нельзя было утверждать положительно. Начав думать об этом, Раскольников уже не мог остановиться. Он чувствовал, что необходимо скорейшее разрешение загадки; но единственным, кто мог дать точные сведения, оказывался Разумихин.

- Пойдем! - сказал Зосимов, кивнув Разумихину.

- Помилуй, да разве можно его так оставлять.

- Пойдем! - настойчиво повторил Зосимов и вышел. Разумихин подумал и, по видимому, собрался догонять его.

В первое мгновение Раскольников обрадовался возможности остаться наконец в покое и обдумать свое положение более определенно, но тотчас понял, что не сумеет вытерпеть наплыва сомнений. Желание сделать положение определеннее становилось непреодолимым и пересиливало даже естественные возражения против разговора с Разумихиным.

- Постой! - воскликнул Раскольников, когда тот уже собрался переступить порог. - Ты нужен мне на пару слов.

Разумихин обернулся, озадаченный резкой переменой в его словах. Несколько секунд он вглядывался в лицо Раскольникова, а затем затворил дверь и сделал несколько шагов к постели.

Раскольников молчал, не в силах заговорить. Он был зол на свою беспомощность и на всю эту неопределенность, к себе же и к Разумихину он испытывал чувство, доходящее даже до отвращения. Вся эта история уже много месяцев, с самой своей завязки вызывала у него самую отрицательную реакцию. Презрение к себе возрастало с каждой новой минутой, проведенной в мыслях о Разумихине; в то, что произошло несколько дней назад, верить и вовсе не хотелось. С чувством брезгливости к себе Раскольников отметил, что убийство старухи отталкивает его не больше, а может, и меньше произошедшего.

- Почему ты здесь? - спросил он после длительного молчания.

- Я, кажется, говорил уже... - замялся Разумихин. - Обратился в адресный стол, там мне мигом нашли, где ты квартируешь. Пришел, узнал, что ты болен, вот и решил помочь.

- Это ясно, - кивнул Родя. - Я спрашиваю о другом: зачем ты вообще принялся меня искать?

"Кажется, не помнит", - промелькнуло в голове у Разумихина. "Или хочет сделать вид, что не помнит. В любом случае, результат одинаков". Он с удивлением заметил, что от этой мысли веяло чем-то, схожим с разочарованием.

- А что еще я мог сделать? - неразборчиво бросил он себе под нос, после чего добавил увереннее и громче: - Ну да я в самом деле пойду, тебе выспаться надо, а меня Зосимов, должно быть, ждет.

Разумихин взглянул прямо в глаза Раскольникову, будто желая понять, что тот вывел из его слов, и поспешно вышел из комнаты.

@темы: классическое

---

Холодно

Я выяснила, что степень моей любви к одноклассникам обратно пропорциональна температуре в школе. Потому что когда холодно, так хочется погладить, пообнимать, подержать за руку... И начинаешь задумываться, какие же все они милые и аняняшные. Ничего удивительного, что впервые влюбилась я именно в школе и именно в феврале)

@темы: заткните Витомиру!

---

Хрень наркоманская

Я думала про Чехова, потому что сегодня его день рождения, и придумался какой-то бред, который вообще ни разу не в тему

Ты улыбаешься навстречу
Вот только что мне эта честь
Когда я сам себе отвечу
Палата номер тридцать шесть

Ты говоришь что есть возможность
А может даже способ есть
Раз так прости предосторожность
Палата номер тридцать шесть

Ты шепчешь будто по секрету
Вползает коброй в душу лесть
Не нас опутала планету
Палата номер тридцать шесть

Ты беспредельность ты насмешка
Вторая степень не вполне
Ты ты ты я никогда а ты

Палата номер тридцать шесть.

@темы: тексты с альтернативной художественной ценностью, недорифмованные корявости

---

Доля правды

На заявку Ласи с Axis Powers Hetalia One String Fest: "Америка/Россия. Почти любовь со стороны первого и тщательно скрываемое презрение со стороны второго. "Заблуждения, включающие в себя некоторую долю правды, самые опасные"


От Брагинского веет холодом и опасностью. Альфред знает это с детства, но по-настоящему понимает, лишь став свидетелем одной из его битв с Германией во время Второй Мировой. На Нюрнбергском процессе все окончательно становится ясно. Каждому супергерою нужен суперзлодей, а кто подойдет на эту роль лучше России? Сделать антагонистом того, кто совсем недавно сам помогал спасти мир, - по мнению Америки, довольно интересный ход.

Брагинский принимает вызов по-детски улыбнувшись, пожав плечами и снова скрывшись за железным занавесом. Но не разочаровывает: Холодная война, гонка вооружений, разделение мира на два враждующих лагеря - именно те сюжетные коллизии, которые нужны Альфреду. Карибский кризис - как перед этим устоять?

Когда он видит Брагинского, его охватывает радостно-волнительная дрожь. Когда он видит Брагинского, он теряет способность связать пару слов. Упоминания этого имени достаточно, чтобы позабыть обо всем остальном. Он видит Брагинского даже во сне.

Любой настоящий злодей должен быть таинственен. И Америка при каждой личной встрече разглядывает глаза Брагинского так пристально, будто пытается считать с них информацию о разработках водородной бомбы. И не может разглядеть вообще ничего.

Это до смешного похоже на признаки влюбленности. А может, и вправду?..

Но не видит он и того, что настоящий злодей должен быть уверен в грядущем успехе и презирать врага. Альфред - всего лишь глупый надоедливый ребенок, кому как не России это понимать.

Вот только опасный ребенок. И не настолько глупый, каким кажется. Брагинский не замечает момент, когда оказывается окончательно втянут в эту недовойну.

Не то, чтобы это ему не нравилось. Вот только... Каждый настоящий злодей должен потерпеть поражение.

- Тебе нужна моя помощь?

Союзные республики заявили о независимости и съехали. По стене дома России ползет трещина, изгибаясь так же причудливо, как линия партии в последнее время. Брагинский должен быть в отчаянии.

Брагинский склоняет голову набок и слегка улыбается. Альфред многое бы отдал, чтоб узнать, насмехается он или действительно рад видеть.

- Зачем предлагаешь? - осторожно спрашивает Россия. Он не думает, что за действиями Америки скрывается какой-то подвох; ему просто любопытно уяснить поточнее, что происходит у того в голове. В конце концов, Брагинскому предстоит привыкать к новому, капиталистическому менталитету, так почему бы не начать прямо сейчас?

- Я тебя люблю, - неожиданно для самого себя выпаливает Альфред и смотрит испуганно.

- Заблуждения, включающие в себя некоторую долю правды, самые опасные, - секунду поразмыслив, сообщает Россия.

- И это все, что ты можешь ответить?!

- Ты ничего не спрашивал, - невозмутимо пожимает плечами Брагинский. Он уверен, что предугадывал признание, хотя прежде ни разу не думал об этом.

- Почему ты не веришь, что люблю? - растерянное смущение, встретив сопротивление, быстро сменяется привычным напором. - Я хочу, чтобы тебе было хорошо, чтоб ты снова стал сильным - вот первый признак!

- Ты хочешь, чтобы хорошо было тебе. Холодная война для тебя была увлекательной игрой, не так ли? С таким же успехом, как мне, ты можешь признаваться в любви своей приставке.

- Не правда!

Ни у чего, ни у кого на свете не может быть таких непонятных глаз, таких мягких волос и - губ, настолько... таких...

Зло - даже бывшее - притягательно, думает Альфред.

Брагинский не сопротивляется поцелую, хоть и не отвечает на него. Брагинский размышляет о том, что, кажется, вновь позволяет этому идиоту втянуть себя в дурацкую авантюру. Он предпочитает верить, что презирает его слишком сильно, чтобы отказать.

- Мне не понравилось, - сообщает он, когда Америка отрывается от его губ. Взгляд мимолетно скользит по лицу Альфреда, и тот вздрагивает от мелькнувших в нем неприятия и брезгливости.

А потом он понимает. А еще - он ведь совершенно не умеет целоваться.

- Заблуждения, включающие в себя некоторую долю правды, самые опасные, - повторяет он слова Брагинского и радостно, безмятежно улыбается.

@темы: заявочное, странное от слова "страна"

---

Хоть что-то.

По ненаписанному ориджу, на который меня глючит уже много лет. Ничего не понятно, потому что нужно знать сюжет и героев. Вообще не знаю, зачем я это написала.

"Все, что угодно", - ты шепчешь, безумный, дрожащий.
Пальцы впились, о спасеньи моля, в мои плечи.
Как угадать, в чем ты лжешь мне, а в чем настоящий?
Искренне-жгучие, льдисто-логичные речи.

"Мир умирает, решай!" - обжигаешь ты взглядом.
Ты как дитя на опасной, взрывной карусели
Меж эйфорией движенья и огненным адом.
Взгляд затуманен от страсти, вот только ко мне ли?

"Знаю, что хочешь," - смеешься отчаянно в шею.
Жег свою душу - напрасно - чтоб больше не пела.
Если все ложь, то от лжи, как от счастья, пьянею.
Запах снегов, чьей-то крови и, кажется, мела.

Слово мое упадет, расщепится на звуки.
Крепко сожму - напоследок - безвольные руки.

@темы: творимирство

---

Все ужасно, я тупею с каждым днем.

Ладно еще физика - да, я действительно ее не знаю и свое третье с конца заслужила. Но литература! Нет мне оправданий.

@темы: все говорят, что ныть нельзя, - я говорю, что буду!

---

Как всегда, с корабля на бал

После прекрасных каникул должно случиться что-то мерзкое? Должно. Вот и случилось.

У нашего класса есть вконтактовская группа и классная руководительница, периодически выкладывающая туда полезную информацию. На этот раз она выложила список прошедших из нашего класса на областные туры олимпиад. И, разумеется, я прошла только по гуманитарным предметам.

Все каникулы я оплакивала физику и математику, смирялась с собственной гуманитарностью и морально готовилась к тому, как буду говорить одителям, что поступаю на филфак. И - ну конечно же! - как только я появилась в школе, ко мне подошла физичка и сообщила, что завтра (то есть уже сегодня) мне на олимпиаду по физике. А я, счастливая и влюбленная в новую траву, вообще ничего не помню.

И вот, через полчаса мне выходить из дому и ползти в университет, где все это действо имеет место быть. А у меня ни одной формулы в голове. Я уж не говорю о том, что учусь в гимназии абсолютно гуманитарной, и курс физики у нас вообще ознакомительный. С нашим образованием вообще явно надо что-то делать, раз вот такая вот я еще выигрываю районные, при том что в районе есть и физ-мат лицеи.

А еще второй день этой олимпиады будет в воскресенье, и из-за этого пришлось переносить игру по ЧГК. и вообще все ужасно. И мне уже заранее стыдно перед моими знакомыми из более технарских мест за все те нули, которые я получу.

@темы: все говорят, что ныть нельзя, - я говорю, что буду!

---

Чемпионат по ЧГК в Перми

Это было прекрасно)


Мы заняли третье место в общем зачете и первое по непосредственно ЧГК, то есть прошли на ЧР. И вообще это было изрядно мило.

Для меня символами этих нескольких дней являются ведро, Шерлок и слово "ясочка". Ясочками я просто называла всех подряд, Шерлок глючил меня ужасно, ведро глючило лучшую подругу и, соответственно, всю нашу Екатеринбуржскую делегацию. Про ведро я даже писать не буду, слишком уж все это неадектавно. Просто некоторые эпизоды:

1. На музыкальной азбуке Вита отгадала опенинг Шерлока, причем за него давали максимальное количество баллов, типа он сложный. Потом мои однокомандцы подходили к ведущему, по совместительству являвшемуся составителем, чтобы уточнить баллы, а я поблагодарила его за Шерли, причем он сказал, что тоже его фанат) Оно и видно - на награждении младшей лиги помимо всего прочего играла тема Шерлока. О моей реакции вообще можно умолчать.

2. Я врезалась головой в пожарную лестницу, до сих пор шишка. Мы шли в темноте на горку кататься, и я ее не заметила. Вопрос: как?

3. На азбуке (уже не музыкальной) я умудрилась как-то взять "Эру милосердия" по кадру из фильма. Просто букву "Э" мы уже вычислили, а это было единственное русское произведение примерно того времени, которое я помнила. А все от чего? А все от того, что я подписана на сообщество редких пейрингов и там было по ней. А я увидела красивое название, и оно засело у меня в голове. Вывод: от слэша явно есть польза.

5. На командном свояке в первом туре была тема "Начинается на ДЖИ", в следующем - матирчная "-ГУР-", а в следующем - "Оканчивается на ДА". Развлеклись.

И еще было убийственно много прекрасных эпичных моментов, но категорически невыспавшаяся я ничего не помню.




е]

@темы: заткните Витомиру!, фандом имени Бубенчика

---

Праздничное настроение

здесь много-много нытья

Терпеть не могу праздники. Подразумевается, что у меня должно быть праздничное настроение, и от этого все в сто раз унылее.

Ладно, ничего страшного в том, что я чуть ли не поругалась со всеми (читай: с двумя) подругами нет. Одна никуда от меня не денется, что неоднократно проверено, а с другой все равно пора прекращать общаться, потому что ничего общего у нас уже давно нет, а характеры у нас обоих становятся омерзительнее с каждым днем. Ладно, я не имею ничего против того, чтобы просидеть дома три дня безвылазно. Это все так.

В том, что фанфики злостно не пишутся, тоже ничего удивительного нет, я уже месяц писать не могу. В том, что я начиталась глупых форумов про отношения, заставивших меня опять страдать, почему у меня никого нет и не предвидится, тоже ничего особенного. Из-за того, что я не прошла на региональный этап по математике и физике, тоже расстраиваться тупо: а то я не знаю, что я тупой гуманитарий. (но все же, как это обидно, когда куча знакомых прошла, а ты - нет! И вообще, по математике я всего десятая по областному рейтингу, так какого же я не прошла?)

Нет, ничего ужасного не произошло. Почти. Этот день вполне мог бы быть совершенно неплохим, если бы не дата. Ненавижу праздники. Вот совсем. И даже если их не праздновать - все равно обидно: остальные-то радуются...

]

@темы: все говорят, что ныть нельзя, - я говорю, что буду!

---

Сызнова, I-II

Попытка написать что-то серьезное по "Преступлению и наказанию".
Провалена.
Разумихин/Раскольников, рейтинг пока что PG-13, но весьма вероятно увеличение, если я все же смогу это дописать.


I

Дело было кончено: нет топора! Раскольников был поражен ужасно. Ему хотелось смеяться над собою со злости... Тупая, зверская злоба закипела в нем.

Он остановился в раздумье под воротами. Идти на улицу, так, для виду, гулять, ему было противно; воротиться домой - еще противнее. "И какой случай навсегда потерян!" - пробормотал он, бесцельно стоя под воротами, прямо против каморки дворника, тоже отворенной. Пораженный и подавленный, он не заметил, как из каморки дворника, бывшей от него в двух шагах, из-под лавки направо что-то блеснуло на солнце.

"Что же теперь? - думал он, невидяще глядя вперед. - Такой случай бывает единожды в жизни". Сила, толкавшая его вперед, разом угасла; сомнения вернулись в утроенном количестве. "Кончено," - еще раз прошептал Раскольников и шагнул на улицу.

Как ни странно ему казалось это, рядом с тяжелейшим впечатлением, оставленным вышедшим казусом, вместе со злой досадой на себя уживалось и чувство, походившее на облегчение. Тяжелый груз упал у него с плеч, когда он понял, что исполнить дело не удастся. "Впрочем, отчего же? - тотчас противился он самому себе. - Еще будут возможности, еще ничто не потеряно. У меня непременно будет время продумать все лучше, исключить такие глупые случайности..." Однако огромная, тяжелая идея уже разрушалась под воздействием поразившего его случая. А главное, Раскольников потерял последние крупицы веры в ее осуществление. Понял он это положительно в тот момент, когда осознал, в какую сторону шел. Во второй раз за два дня он неосознанно направлял стопы к Васильевскому острову, где жил Разумихин.

Вчерашнее решение идти к нему только после окончания дела немедленно всплыло в памяти Раскольникова. Раз он шел к нему, то, стало быть, все было решено раз и навсегда. Стало быть, убийство свершилось, вот только не старушки, а идеи.

"А может, и вовсе не идти к нему? - остановился он в раздумье. - Отчего это четыре месяца я и не думал о нем, а теперь вспомнил?"

Он лукавил, когда говорил себе, что не думал о Разумихине. Напротив, его мысли на удивление часто обращались к бывшему, как он надеялся, товарищу. Вот только принимали они такой оборот, что зачастую оказывались темнее и недостижимее идеи убийства. "Именно поэтому мне нужно свидеться с ним, - решил Раскольников, продолжив свой путь. - Тогда это наваждение рассеется; по крайней мере, должно будет рассеяться". Предстоящий визит предназначен был окончательно разрешить оба мучивших его вопроса.

Путь до Васильевского острова прошел почти незаметно для погруженного в себя Раскольникова. Взгляд его скользил по дороге, по домам, вывескам и редким экипажам, с шумом проезжавшим мимо. Чахоточно-желтые стены, пыль и духота не отмечались им сознательно, но незаметно опутывали его душу мрачными предчувствиями. Он не глядел на встречавшиеся ему лица, но они отчетливо отпечатывались в его памяти: испитые, или усталые, или несшие на себе признаки бывшей или будущей болезни. Впрочем, люди встречались все реже, что он счел странным. Город словно вымирал, словно пустел с каждой минутой. Раскольникову все больше становилось не по себе. Когда он шагал по набережной Малой Невы, ему казалось необходимым встретить хоть кого-нибудь; впрочем, он знал, что лишь один человек сейчас не вызовет у него отвращения.

Подле дома он еще раз остановился, но, решившись, уже через минуту поднимался по узкой грязной лестнице в пятый этаж.

Разумихин был дома, и в эту минуту занимался, писал, и сам ему отпер. Он сидел у себя в истрепанном до лохмотьев халате, в туфлях на босу ногу, всклоченный, небритый и неумытый. На лице его выразилось удивление.

- Что ты? - закричал он, осматривая с ног до головы вошедшего товарища; затем помолчал и присвистнул. - Неужели уж так плохо? Да ты, брат, нашего брата перещеголял, - прибавил он, глядя на лохмотья Раскольникова. - Может, тебе уроков надо? - тотчас предложил он.

Раскольников, с одной стороны, вспомнив о единственном предлоге прийти сюда, а с другой, подчинившись бьющей через край энергии Разумихина, кивнул.

- Сказать по правде, уроков и у меня нет, да и наплевать, а есть на Толкучем книгопродавец Херувимов, это уж сам в своем роде урок...

Раскольников почти не слушал его. Он разглядывал Разумихина так, будто видел впервые, и пытался понять, почему его так тянуло к этому человеку. С самых первых дней в университете Разумихину удалось завоевать его расположение. Постепенно он стал единственным, с кем Раскольников мог вести себя более открыто, нежели обыкновенно. Раскольникова притягивали чуждые ему самому, а оттого еще более ценные в окружающих сообщительность и веселость, а главное - цельный, ясный и прямой характер. Рядом с ним все казалось проще, неотступно преследовавшие Раскольникова мысли отступали, и начинало казаться, что всего-то и надо подкопить денег, закончить университет и зажить полной и беспечальной жизнью. По крайней мере, так было раньше, пока он не начал ловить себя на пристальном разглядывании черт лица своего товарища, на том, как по многу раз вспоминал каждую секунду разговора с ним, как считал каждое случайное прикосновение, как думал о нем большую часть дня, - одним словом, пока не появилась вторая идея. Впрочем, она только именовалась второй: в действительности формироваться она начала раньше первой. Но, в отличии от нее, до сих пор не приобрела окончательной формы.

"Достаточно и того, что есть", - мрачно подумал Раскольников. Именно эта, вторая, идея заставила его бросить университет. Находиться рядом с Разумихиным с каждым днем становилось все тяжелее. Раскольникову казалось, что станет легче, если долго не видеть его. Но мысли о товарище не покидали его, а только становились все определенней и очерченней, что и заставило Раскольникова вновь переменить поведение.

- ...Ну а кто его знает, может быть, оно и не лучше, а хуже выходит... Берешь или нет? - завершил свою речь Разумихин.

Раскольников рассеянно принял из его рук немецкие листы и деньги. Тень волнения промелькнула на его лице, когда их руки соприкоснулись.

- А я ведь и не просил ни о чем, - медленно произнес он, всматриваясь в лицо Разумихина. - Чего же ты так обо мне беспокоишься?

Раскольников напрягся, ясно чувствуя, как глупо прозвучали его слова.

- Ты чего это, Родя? - изумился Разумихин. - Ты же мне друг!

- Друг, - кивнул Раскольников, неожиданно озлившись. - У тебя пол-университета в друзьях. А знаешь, - вдруг сделал он два резких шага к Разумихину, - не надо мне это, ничего не надо.

Он нетерпеливо всучил листы и деньги в руки Разумихину. Он чувствовал, что должен был уйти отсюда как можно скорее, с тем, чтобы никогда больше не возвращаться. Невыносимо было быть подле Разумихина, разглядывать его лицо и фигуру, видеть, как спокойно и просто он принимает его, не подозревая, что таится в его душе.

- Но как же... - попытался было возразить Разумихин. Он был совсем рядом, так что Раскольникову чудилось, будто он чувствовал тепло его тела. Давешнее намерение уйти пропадало, сменяясь жаждой прикосновения. Он и сам не знал, что сделает в следующий момент.

- Пойми ты: не друг ты мне, - жарко зашептал он, неотрывно глядя в глаза Разумихину. Его била лихорадочная дрожь. Он чувствовал, что сила, прекратившая было толкать его вперед, просто решила изменить направление; остановиться казалось невозможным. - Может, меньше, может, больше - не знаю. Не друг.

Изумленный напором и странными словами, Разумихин пристальнее вгляделся в его лицо.

- Да ты серьезно болен, знаешь ты это? - Он стал щупать его пульс; Раскольников вырвал руку. - И перевод обратно возьми!

Раскольников еще секунду глядел в его глаза, а потом резко, будто испуганно, отшатнулся и отошел в дальний угол. "Что я наговорил? - билось в голове его. - И что он из этого вывел?" Он совершенно не ожидал от себя тех слов. Несмотря на то, что он готов был признать перед собой свои чувства к Разумихину, мысли о том, чтобы открыть их, Раскольников не допускал. В силу ли скрытности характера, в силу ли осознания безобразной порочности своего влечения, ему представлялось невозможным, чтобы хоть кто-нибудь узнал о них; особенно же невыносима была мысль открыть их самому Разумихину.

- Не нужно мне, ничего не нужно, - пробормотал он в ответ на уговоры товарища. Лицо побледнело, глаза лихорадочно блестели, так что надвигающаяся болезнь становилась еще заметнее, чем прежде.

- Как хочешь, - пожав недоуменно плечами, сдался Разумихин. - А что ты делать дальше собираешься? В университет вернешься? - спросил он через минуту, чтобы сгладить становившуюся тяжелой паузу.

- Вернусь, пожалуй.

- Возвращайся, брат, дело нужное, - кивнул он одобрительно. - А пропускал почему? Из-за денег, разве?

- Думал, - коротко бросил Раскольников. Он неотрывно следил за движениями Разумихина, сделавшего несколько шагов навстречу. Раскольников и раньше замечал, что в его привычки входит находиться на весьма близком расстоянии от собеседника, но все же в первое мгновение почувствовал странное волнение.

- О чем же? - полюбопытствовал Разумихин, остановившись на расстоянии вытянутой руки.

- О Наполеоне, - усмехнулся Раскольников. - Да о тебе.

Он словно бы катился с горы, не имея сил, да и не желая остановиться. Он сам не заметил, как вновь оказался лицом к лицу с Разумихиным, так близко, что по его телу пробежала дрожь.

- Бредишь ты, что ли? - действительно встревожился Разумихин.

- Может быть, - отозвался Раскольников, подавшись еще ближе. Теперь его дыхание касалось шеи Разумихина.

- Ты что делаешь? - попробовал отстраниться тот, но Раскольников поймал его за руку. Разумихин хотел было оттолкнуть его, но сознание, что Раскольников болен, удержало его. К тому же, хоть он себе и не признался бы в этом, ему становилось мучительно любопытно, что тот сделает дальше. Он чувствовал, что произойдет, и понимал, что это не может привести ни к чему хорошему, но отгонял эти мысли, желая убедиться.

- Я? Переступаю, - почти неслышно прошептал Раскольников. Происходящее казалось ему до того невозможным, что он и сам мог поверить, что все это лишь бред. Ему до последнего казалось, что он все же не сделает ничего окончательного, поэтому удивился еще больше Разумихина, когда осторожно прикусил мочку уха, а затем спустился губами на шею, оставляя холодящую дорожку поцелуев, прижимаясь всем телом. Пальцы до боли вцепились в плечи Разумихина, но тот и не пытался отстраниться. Он с каким-то тревожным интересом ждал, что будет, когда Раскольников прекратит делать это.

Раскольников не мог остановиться. Это было именно то, в чем он нуждался: острые уколы извечной щетины, когда поцелуи перешли на лицо, и горьковатый вкус кожи Разумихина, и его заметно участившееся дыхание, и жар тела сквозь одежду. Раскольников прикоснулся губами к губам и - отшатнулся, словно прозрев.

Пальцы все еще сжимали плечи Разумихина. Раскольникова била крупная дрожь, не ощущать которую Разумихин не мог. Он неотрывно глядел на своего товарища, не в силах определиться, что же хочет сделать. В одно мгновение ему хотелось немедля выставить Раскольникова из дому, в другое - ударить, в третье - рассмеяться, любым способом, пусть даже глупым, разрядить атмосферу, в следующее...

Лицо Раскольникова было бледное, изможденное: тонкие влажные губы, расширившиеся зрачки, взгляд ждущий, безумный. Разумихин остановился на пятом варианте.

- Родя, брат, ты чего? - не без заботы в голосе проговорил он. - С барышней меня попутал? Правда в горячке, что ль? Ты бы шел к себе, я б к тебе врача завтра привел...

Раскольников, не дослушав, направился вон.

- Стой! Адрес оставь хоть! - закричал сверху Разумихин, когда он уже спускался с лестницы.

Ответа не последовало.

Разумихин собрался было бежать за ним, но в последнюю секунду передумал. Слишком странно все это, нужно было время, чтобы поразмыслить. "Да и не знаю я, что с ним делать теперь. И знать не хочу", - признался он сам себе напоследок.

II

- ...Пишите же, - сказал письмоводитель Раскольникову.

- Что писать? - спросил тот как-то особенно грубо.

- А я вам продиктую.

Раскольникову показалось, что письмоводитель стал с ним небрежнее и презрительнее после его исповеди. Становилось досадно за сорвавшиеся слова. Сейчас он бы уже не произнес их, но всего минуту назад мысли, усилившиеся от грязи квартальной конторы и пошлой низости разговоров в ней, рядом с которыми низость собственная будто бы не так бросалась в глаза, давили на душу невыносимо, удушающе. Рассказ о невесте был мучительно нужен ему. Сознание его было раздражено из-за надвигающейся болезни и неотступных дум о произошедшем третьего дня у Разумихина. Какое-то мгновение ему казалось, что если удастся убедить окружающих в своих отношениях с дочерью хозяйки, получится и самому поверить в ту давнюю привязанность. Вот только невозможно было даже сравнить прежнее и настоящее.

В его голове проносились обрывки вчерашних ощущений: смутного желания, презрения к самому себе, страха, что Разумихин оттолкнет, и недоумения из-за его неопределенной реакции. "Теперь, - и с горечью, и с облегчением одновременно думал он, - выбора у меня не остается: он сам не пожелает снова встретиться со мной". Сложно было поверить в произошедшее. Это фантастично, это невероятно, что он позволил себе такое! Начинало казаться, что всего этого не было в действительности, что это бред, видение горячечного сознания. Раскольников отгонял эти мысли, но чувство неправильного не проходило, а лишь усиливалось. Вчера он должен был убить процентщицу, а не делать то, что сделал! Подумать только, одна случайность - и...

Дописав последнюю строку и расписавшись, он отдал бумагу письмоводителю, тут же занявшимся другим. Раскольников уже собирался уйти, но вдруг остановился как вкопанный: Илья Петрович спрашивал с интересом о чем-то Никодима Фомича, и до него долетели слова:

- Подозреваемых-то по делу об убийстве старухи-процентщицы освободят разве?

- Непременно, обоих освободят! Во-первых, все противоречит; судите: зачем им...

Раскольников поднял свою шляпу и пошел к дверям, но до дверей он не дошел...

@темы: классическое

---

Последствия поездки с классом в коттедж

Нормальные люди развлекались, а я писала какую-то ерунду повышенной бредовости.

Замкнулся круг.
Волною изогнулись брови.
Беззвучный стук.
Осталась только пара слов и.
Все будет - вновь.
Забудь, что было, есть и (знаю)...
Не прекословь.
Закрой глаза, иди по краю.
Разбей часы.
Смотри: заря рождает тени.
Хрусталь росы.
И новый век, и новый день, и.
Седеет прядь.
Я знаю, что тебе не страшно.
Ведь время - вспять.
А может, и вперед - не важно.

@темы: тексты с альтернативной художественной ценностью, недорифмованные корявости

---

Исполнения моих заявок

Хеталийский однострочниковый фест


Венгрия/Беларусь, обсуждение отношений России и Пруссии, яоя в целом, плавный переход на юри. "Это противоестественно!" - "Зато так мило...
www.diary.ru/~aph-one-string-fest/p167698607.ht...

Куба/Канада, "Мне нравится думать, будто только я знаю, что ты существуешь".
www.diary.ru/~aph-one-string-fest/p167698256.ht...

Америка/Силенд, "Закрой глаза и думай об Англии". Н!
www.diary.ru/~aph-one-string-fest/p167698086.ht...

Россия/Польша. Польша обижается на введение Дня народного единства. Н!
www.diary.ru/~aph-one-string-fest/p170031888.ht...

]

Псоховый однострочниковый фест



Ди II/Ди III. "Целовать его - все равно что целовать отражение в зеркале." А!
www.diary.ru/~psoh-one-string/p168333931.htm?fr...

Ди II/Ди III. Три года подряд посылать рождественские открытки, наконец получить ответ.
www.diary.ru/~psoh-one-string/p172770013.htm

Леон/Ди IV, Крис/Ди IV. "Крис, ты же знаешь: он спит со мной только из жалости, а любит тебя".
www.diary.ru/~psoh-one-string/p168333854.htm




Будет подниматься по мере исполнения

запись создана: 16.10.2011 в 12:48

@темы: заявочное, странное от слова "страна", графоманство в обоих смыслах