Дуня

[vitomira]

Пейринги: Дуня/Разумихин, Разумихин/Раскольников
Размер: драббл
Рейтинг: G
Примечание: первая проба пера в классическом фандоме. Просьба тапками бить, но не очень сильно)


В руках Пульхерии Александровны истрепанный журнал, открытый на странице со статьей о психологии преступления. Статья не подписана, но Дуня прекрасно знает, кто ее автор.

Пульхерия Александровна не читает статью, но ее взгляд легко скользит по черным печатным строкам. На лице застыло выражение мучительной нежности. Дуня отводит глаза.

Пульхерия Александровна бормочит что-то, различимы только слова "Родя", "путешествие", "вернется". Пульхерия Александровна ничего не хочет знать.

Дуня просыпается в слезах.

Ночь течет в спальню сквозь неплотно занавешанные шторами окна. Тишина нарушается только дыханием да тиканьем часов где-то в темноте. Прохладный воздух заползает под одеяло, отгоняемый лишь теплом тела спящего рядом мужа. Она прижимается к нему и пытается сделать ритм своего сердца таким же размеренным.

Димины губы изогнуты в улыбке. Дуня долго смотрит на его лицо, а потом осторожно - только бы не разбудить - проводит рукой по волосам.

- Родя, - выдыхает он.

Она с силой зажмуривает глаза и утыкается в подушку.

Дуня вспоминает, какое лицо вчера было у Димы, когда он зачитывал вслух новое письмо от Сони. Дуня вспоминает, что уже не первый раз ее мужу снится Родя. Дуня вспоминает, сколько раз все вокруг твердили, что она и внешностью, и характером очень похожа на своего брата. Дуня вспоминает, как быстро влюбился в нее Дима. Дуня вспоминает редкие, всегда неожиданные приступы безразличной ненависти, когда она делает что-либо слишком уж не так, как сделал бы Родя.

Дуня очень, очень хочет знать, понимает ли сам Дима, кого из них он любит на самом деле. Наверняка ведь он и в мыслях допустить не может, что нужна ему вовсе не жена, к которой он с таким обожанием относится. Он не из тех, кто препарирует каждое свое чувство, он вполне может ни о чем не догадываться. А если бы догадался, то разве смог бы с такой искренностью и с таким жаром говорить Дуне о любви? Но, с другой стороны, как же он объясняет себе собственные сны?

Она многое отдала бы за то, чтобы знать точно, она готова даже спросить об этом прямо и открыть глаза ему, если он не знает. Она хочет этого, она часто прокручивает в мыслях возможные варианты разговора, она каждый день обещает себе сделать это - и не делает. Ей нужно, чтобы он признал, что не любит ее, ей грезится, как она простит его и как сделает все возможное, чтобы он был счастлив с Родей, когда тот вернется. Она знает, что все это гордость, что причина этому - бесполезное стремление жертвовать собой, что, может быть, к тому времени, когда брата освободят, ничего этого будет не нужно. Но это становится уже навязчивой мыслью и жжет так, что нет никакой возможности не думать об этом.

Дуня снова бросает взгляд на профиль Димы. Долго разглядывает его длинные ресницы и распрепавшиеся волосы. Легко целует в лоб.

Она знает, почему никогда не заговорит с ним о Роде.

...В руках Пульхерии Александорвны истрепанный журнал, открытый на странице со статьей о психологии преступления. Статья не подписана, но Дуня прекрасно знает, кто ее автор.

Пульхерия Александровна не читает статью, но ее взгляд легко скользит по черным печатным строкам. На лице застыло выражение мучительной нежности. Дуня отводит глаза.

Пульхерия Александровна бормочит что-то, различимы только слова "Родя", "путешествие", "вернется". Пульхерия Александровна ничего не хочет знать.

Дуне снова снится этот кошмар.

Но она все равно счастлива, что ее брат - на каторге.